15 января 2023 года в Тбилиси после продолжительной болезни ушел из жизни грузинский актер и певец Вахтанг Кикабидзе. Ему было 84 года. Десятилетиями он был любим всем советским народом независимо от национальной принадлежности, языка, пола. Его любили за обаяние, мастерство артиста, за абсолютную достоверность его персонажей. И, конечно, за умение петь. Особо теплые отношения сложились у него с Арменией и армянской публикой. Здесь он был своим, часто и с удовольствием приезжал по случаю и без.
В основе этих чисто человеческих отношений была прежде всего дружба Бубы и Фрунзика – Мгера Мкртчяна. Она зародилась в тот поистине счастливый день, когда режиссер Георгий Данелия начал снимать «Мимино» и пригласил обоих артистов. Успех фильма был ошеломляющим, артисты делили его поровну. Они искренне и крепко дружили вплоть до преждевременной смерти Мкртчяна. После этого Кикабидзе никогда не забывал своего друга и часто упоминал о нем.
В память о Вахтанге Кикабидзе приводим отрывок из интервью легендарного Бубы, данное московскому еженедельнику «Собеседник» несколько лет назад, в котором он рассказал о дружбе с Мгером Мкртчяном.
«…Познакомились мы с Фрунзиком на съемках картины «Не горюй». Меня удивило грустное лицо Фрунзика, который сидел в сторонке и ни с кем не общался. Показалось, что Мкртчян очень замкнутый человек, но стоило нам вместе поработать в кадре, как мое мнение изменилось. Актер буквально искрился юмором, нам было очень весело вдвоем. Я понял, что рядом со мной очень талантливый и хороший человек. Как потом узнал, с трагичной судьбой.
Во время съемок «Мимино» Фрунзик блестяще импровизировал. Сначала я думал, что его текст прописан в сценарии, а потом оказывалось, что это он сам сочинил в кадре. Когда снимали эпизод нашего танца в ресторане гостиницы «Россия», мы были прилично навеселе. А тут еще земляки Мкртчяна подзадорили его перед танцем: «Фрунзик, покажи, что армяне лучше танцуют, чем грузины. Сядь на шпагат и возьми платок с пола!». На репетиции Мкртчян совершенно спокойно проделывал этот трюк, но на съемках его заклинило. Сказался алкоголь. Режиссер Георгий Данелия начал отговаривать Фрунзика: «Не нужен тебе этот шпагат!». Мкртчян завелся: «Как это не нужен? Что, грузины хорошо танцуют, а армяне — нет?». Видя, что уговоры не действуют, Данелия попросил меня: «Когда Фрунзик будет садиться на шпагат за платком, подхвати его с пола». Так я и сделал. Фрунзик еще долго возмущался после съемок. Ему было неудобно перед земляками. Мкртчян очень гордился, что он армянин.
Вахтанг Кикабидзе, Георгий Данелия и Фрунзик Мкртчян
На следующий день я решил внушить Фрунзику еще большую гордость за соотечественников… Позвонил ему в номер в три часа утра: «Извини, что разбудил. Только что «Голос Америки» передал потрясающую новость для армян. В Ереване американские археологи нашли камень с надписью «500 лет армянскому комсомолу». Я стал ждать, когда Фрунзик будет смеяться, но он молчал. Наконец прорезался сонный голос: «Буба, дорогой, скажи, а археологи не могли найти этот камень часов в 10-11 утра, чтобы я мог отоспаться?».
После картины «Мимино» у меня и Фрунзика была бешеная популярность. Помню, идем мы с Мкртчяном по Еревану, вдруг раздается ужасный скрежет колес. Оборачиваемся, а сзади остановился автобус. Водитель вышел, пожал нам руку, сел в автобус и поехал дальше. Все хотели выпить с Мкртчяном, а он не мог отказать. Знаете, у каждого человека есть своя грань. Если ты выходишь за нее, уже себе не принадлежишь.
…Мы с Фрунзиком дружили, он был очень талантливым, со своеобразным чувством юмора. Правильно кто-то заметил, что это был великий комик с грустными глазами. Когда мы встречались, веселились, разыгрывали друг друга — воспоминаний много.
Он часто приезжал в Тбилиси с гастролями и без, у нас его особенно любили. Фрунзику нравилось посещать знаменитые воды Лагидзе на проспекте Руставели, он запросто мог с простыми людьми затеять разговор «за жизнь», а когда что-то советовал, то цитировал своего героя из кинофильма «Мимино»: «Я тебе один умный вещь скажу, ты только не обижайся…».
В 81-м в Тбилиси отмечали 60-летие образования Грузинской ССР и в Большом зале филармонии проходил праздничный концерт при полном бомонде. В конце представления перед зрителями появился Фрунзик. На сцене к тому времени за столами находились деятели искусства республик, причем в национальных костюмах. Фрунз, двигаясь по сцене с тортом в руке, спрашивал: «Вы моего друга Валико не видели, летчика?». Вскоре объявился и я — мы обнялись.
Фрунз положил на мое плечо руку и спрашивает не по тексту сценария: «Валик-джан, а что за люди здесь находятся, это хорошие люди?». И чувствую, как его рука сильно затряслась на моем плече. Получилось, что вопрос коснулся не только находившихся на сцене гостей, но и людей в правительственной ложе. А там сидели генсек Леонид Брежнев, приехавший на юбилейные торжества в Грузию, Эдуард Шеварднадзе, другие высокопоставленные деятели советского государства. Но, к счастью, пронесло. Я ответил, что да, это хорошие люди.
Однажды тбилисские гаишники остановили машину Фрунзика на Красном мосту, когда он после спектаклей в Тбилиси возвращался домой. Фрунзик вышел из машины, чтобы показать свое лицо. Сотрудники ГАИ сделали вид, что не узнают его и потребовали права. Заглянув в водительское удостоверение, попросили пройти с ними. Пришлось согласиться, сердце Фрунзика тревожно забилось. Когда гаишники провели «задержанного» под мост, перед ними открылась такая картина: на поляне был накрыт стол, за которым расположились друзья — актеры театра Руставели. Они встали, держа в руках бокалы с золотистым кахетинским, и над Курой затянули песню: «Ов, сирун, сирун, инчу мотецар…».
Как-то ереванские журналисты привезли мне деревянную копию мкртчяновского носа. Копия по параметрам совпадает с оригиналом. Я так думаю. Кстати, Фрунзик не любил говорить о своем носе. Однажды я пошел к нему на спектакль «Сирано де Бержерак». В середине у Фрунзика должен был быть огромный монолог о носах. Я с нетерпением ждал этого эпизода, но в исполнении Мкртчяна монолог продлился секунд 30, не больше. После спектакля я поинтересовался, зачем он так сократил классику, на что Фрунзик ответил: «Буба-джан, какому армянину приятно, когда долго говорят о его большом носе?».
